Название: Встать, суд идет!
Автор: Noel*
Бета: ??
Пейринг: СС/ГП
Жанр: АУ (эпилог учтен частично), Romance, drama(?), angst
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Статус: в процессе
Саммари: декан Слизерина, профессор Гарри Джеймс Поттер, обвиняется в превышении полномочий и действиях сексуального характера по отношению к своему несовершеннолетнему ученику, Себастьяну Фредерику Уизли...
Предупреждения: Эдакий кроссовер с телепередачей «Час суда» и подобными ей по тематике, чен-слэш(ребенку 13 лет), превращение старшего героя в ребенка
читать дальшеКомментарии автора:
1. Перевод понятий смешанный. Т.е. Райвенкло, а не Когтегран, авроры, а не мракоборцы, но при этом Сами-Знаете-Кто, а не Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Упомянут, крестраж, а не хоркрукс и т.д. Выбирала из всех читанных ,мной переводов приятные моему глазу понятия.
2. Воспоминания(ретроспективы? фидбеки?) будут выделены курсивом.
3. Наверняка в фике будут некоторые идеи из других фиков, к сожаленью, этого не избежать.
4. Автор не имеет понятия о том, как должен проходить суд и будет безмерно счастлив, если кто-либо с юридическим образованием поможет довести фик до ума с этой точки зрения для дальнейшей выкладки на другие ресурсы.
Дисклаймер: от всех прав отказываюсь.
Архивирование: если кто захочет, только с моего согласия
Глава 1.
Единственное, что мог сделать председатель Визенгамота Кингсли Шеклболт для своего давнего друга, ученика и соратника, это не допустить на слушанье его дела праздных зевак и журналистов, а также выступить в качестве судьи. И это было совсем немало...
Скандалы и газетная шумиха преследовали Гарри Поттера чуть ли не с момента его рождения. Уже в год его прославляли все журналы и газеты, во время учебы его имя «полоскали» по поводу и без, а после победы имя национального Героя не сходило с первых полос. Будь-то счастливое событие или очередное горе - газетчики узнавали о событии в жизни Спасителя Британии и всего мира чуть ли не раньше самого Поттера. Хотя бывали случаи, когда Гарри и сам узнавал об изменениях в своей жизни из газет. Так, Кингсли еще только задумывался о том, чтобы в качестве своего заместителя оставить на посту Главного Аврора Поттера, а в «Ежедневном пророке» уже вовсю обсуждали этот факт. Джиневра Поттер еще не сказала о своей новой беременности своему мужу, а его уже поздравляли сослуживцы. Об измене жены Гарри узнал из небезызвестного «Ведьминского еженедельника», так обожаемого его секретаршей. И, если бы не презираемые Поттером и Шеклболтом журналисты, первый бы не сидел сейчас на скамейке подозреваемых.
Кингсли бы замял дело, если бы Гарри хоть чуть-чуть ему помог. Но тот, мучимый жгучим чувством вины, сам считал себя виноватым, не обращая внимания на то, что мальчик, которого он якобы «соблазнил», считал по-другому. И даже Минерва МакГонагалл, всем известная моралистка и извечный борец за справедливость, не считала своего преподавателя виновным.
- Встать, суд идет! - прозвучал усиленный «Сонорусом» зычный голос судебного пристава. Кингсли просто ненавидел такие моменты. Каждый шаг давался ему с огромным трудом, на плечи будто давил колоссальный груз. Будь его воля, Шеклболт навечно бы остался в маленьком кабинетике при большом зале, в котором собрались все члены Визенгамота.
Поттер стоял, понурившись. Когда хлопнула дверь, он на секунду приподнял голову и бросил взгляд из-под спутанной челки на судью. На Кингсли будто дохнуло холодом: столько обреченности было в этом взгляде.
- Слушается дело о превышении полномочий и неправомочных действиях сексуального характера по отношению к несовершеннолетнему. Истец - британский магический Отдел опеки и попечительства. Обвинитель - Драко Люциус Малфой. Ответчик - Гарри Джеймс Поттер. Адвокат - Гермиона Джейн Грейнджер-Уизли.
« Ну же, девочка, - молил про себя Шеклболт Гермиону, - помоги же ему, ты умеешь!»
Вместе с судьей сели на свои места и все присутствующие. Скамейки свидетелей пустовали - их держали в одной из изолированных от магии комнат. Скоро на этих скамейках появятся люди. Некрасивый мальчишка, Себастьян Уизли, в будущей встрече с которым Кингсли даже не сомневался, и его родители. Постаревшая МакГонагалл, еще живой Флитвик, главный свидетель - молодой, но амбициозный, преподаватель зелий, остальные преподаватели Хогвартса... И многие другие, кто может хоть как-то прояснить сложившуюся ситуацию.
- Слово представителю обвинения, - вновь загремел голос судебного пристава. С места встал бледный блондин в фиолетовой адвокатской мантии. При его худобе и бесцветности она смотрелась на нем гораздо хуже, чем подобная ей на Грейнджер, только подчеркивая болезненный вид и глубокие тени под глазами. Шеклболт понимал тяжелую ситуацию, в которую попал Драко Малфой. После войны Поттер костьми лег, но вытащил всю белобрысую семейку из тюрьмы, и все Малфои должны ему до смертной доски. Но, как официальный юрист Отдела опеки, он был вынужден магическим контрактом выступать обвинителем на этом процессе. А уж Малфой не такой человек, который будет портить свою репутацию как отменного специалиста, ведь речь идет «всего лишь» о трех годах Азкабана, да и те, возможно, сократят, учитывая героическое прошлое ответчика. Но, запрет на общение с собственными детьми и запрет на преподавание сведут и так слишком совестливого бывшего аврора в могилу.
***
- Гарри, измена - прекрасный повод для расторжения брака, если ты хочешь, чтобы дети остались с тобой.
- Кингсли, я был бы счастлив... Но... - брюнет вздохнул.
- Только не говори мне, что ты плохой отец! - разъярился Шеклболт. - Она гуляла налево на виду у всего Лондона. Да вся Англия знает о ее изменах. Только ты все отрицаешь!
- Я... не выращу их. Кто я? Какой я буду подавать им пример? Да я дома появляюсь раз в неделю... А сейчас, когда я стану свободным... И Лили - совсем малышка, ей нужна мать. Нет, Кингсли, дети останутся с матерью, я решил.
Шеклболт отвел взгляд с огорченного лица заместителя. Джиневра не была рождена для материнства, что успешно доказывала все пять лет брака. И только Поттер не видел этого.
- Что ж, Гарри, это твоя семья, но послушай меня - ты пожалеешь.
- Я... знаю.
***
Кингсли сразу почуял неладное, когда в его кабинет вошел счастливый Поттер и положил перед ним свиток пергамента. Развернув его, Шеклболт понял, что предчувствия его не обманули: это было заявление об уходе.
- Значит, слухи все же правдивы, - заключил он.
Гарри широко улыбнулся:
- Да, со мной теперь будет жить Альбус.
Кингсли вздохнул:
- Поттер, он уже достаточно взрослый, чтобы из-за него отказываться от работы.
- А я и не отказываюсь. Минерва предложила мне должность профессора ЗОТС со следующего учебного года. А я давно об этом мечтал. К тому же, кроме Альбуса, со мной будет и Джеймс, он в этом году пойдет в школу. Кингсли, извини, но я не могу упустить такую возможность.
Шеклболт вгляделся в яркие глаза тогда уже Главного Аврора и смирился:
- Заглядывайте иногда с крестником, я буду рад, - и, усмехнувшись, подписал заявление. - Дела передашь Рональду, хватит ему в твоей тени сидеть.
***
Кингсли прекрасно понимал, что не преподавание привлекало Поттера в Хогвартсе. Нет, он любил свою работу, но немаловажным было и то, что всего через два года после того, как Гарри занял должность профессора, в школу поступил усыновленный Джорджем и Анжелиной Уизли мальчик.
- Функции истца выполняет глава Отдела опеки и попечительства Дора Медоуз, - закончил свою небольшую речь Драко.
Шеклболт кивнул, с внутренней радостью заметив, что «объект развратных действий» в списке свидетелей обвинения не значится.
Полная женщина, туго затянутая в традиционную серую мантию сотрудников своего отдела, неожиданно резво подошла к трибуне. Принеся обыкновенную для свидетелей клятву, она начала свой рассказ.
- В мае этого года нам в отдел поступили сведенья о сексуальных действиях по отношению к несовершеннолетним в школе волшебства Хогвартс.
Шеклболт еле сдержал горькую усмешку: «поступили сведенья»... Да поднявшаяся шумиха в прессе чуть ли не стоила ему недели в Мунго!
- Вы понимаете, что мы не могли оставить без внимания такой беспрецедентный случай для данного учреждения, первый, кстати, за последние пятьдесят лет. Персонал школы всегда подбирался отменный по своим этическим и моральным качествам, и это было серьезным обвинением, особенно, учитывая, что в данных действиях был уличен сам Гарри Поттер!
Кингсли бы сам наложил «Обливиэйт» на завистливого мальчишку, каким-то чудом попавшего в штат. Проработав в школе буквально полгода, он плохо знал Гарри и, застав его с одним из учеников, не нашел ничего лучше, чем спастись от стирания памяти, продав сенсационную новость газетчикам. А те уж развернулись...
- Августус Дирборн, зельевар Хогвартса, предоставил нам свои воспоминания и, в отличие от мистера Поттера, согласился на Веритасерум и сеанс «мягкой» узконаправленной легилименции. Да и сам мистер Поттер не отрицает своей вины... К сожаленью, психическая травма мальчика не дала нам возможности его опросить, но это довольно часто в их возрасте - влюбляться в учителей. В данном возрасте дети часто воспринимают домогательства за ответные чувства...
Шеклболт слушал справку колдомедиков о том, что же, на их взгляд, сделал с мальчиком Поттер и наблюдал за самим виновником событий. Министр был уверен, что тот сам терзается в гораздо большей степени, чем он мог бы, слушая про «домогательства», «внушение чувства ложного психологического комфорта» и «развращение»...
Закончила выступать Медоуз, и к трибуне позвали Поттера. Сердце Кингсли чуть не остановилось, когда он тихим голосом сказал: «Я виноват».
Гарри явно понимал, что такими показаниями он роет себе глубокую яму. С другой стороны, если не удастся доказать его невиновность, то глубокое раскаянье будет смягчающим наказание фактором.
Затем показывали сцену, извлеченную из разума главного свидетеля обвинения. Новая разработка Аврората в сотрудничестве с несколькими маггловскими техниками позволяла видеть сцену на большом белом экране из натянутой на раму ткани.
Чего-чего, а «соблазнения» ученика учителем там не было. Скорее, наоборот. Шеклболт отдавал себе отчет, что, будь на скамье подсудимых любой другой человек, он был бы полон негодования по отношению к человеку, влюбившего в себя ребенка и попользовавшегося этой влюбленностью. Все же тринадцать лет - это совсем мало, даже в современном, быстро развивающемся мире. Но это был Гарри, и Кингсли был уверен, что он не думал ни о чем компрометирующем, когда обнимал расстроенного мальчика. И ошарашенное выражение лица бывшего аврора, когда студент стал его целовать, было вполне правдоподобным. Министр был уверен - еще несколько мгновений и профессор бы пришел в себя, отстранился и объяснил бы все ребенку, но именно в этот момент Дирборн выдал свое присутствие.
Картина складывалась печальная. Даже без других свидетелей, одно это воспоминание могло дать основания засадить Поттера за решетку на установленное этой статьей количество лет. Зрелище хрупкого, заплаканного ребенка в небрежно застегнутой пижаме, которого бессовестно лапает преподаватель, между прочим, одетый также только в пижамные брюки и халат, могло убедить в виновности преподавателя кого угодно. Именно так это воспоминание воспринималось любым абстрактным членом суда. Но... Это был ни кто иной, как Гарри Поттер и воображение само собой дорисовывало другие детали, не воспринятые ошеломленным зельеваром: ужас Поттера, осознавшего, что они делают, та самая, упоминавшаяся не единожды, влюбленность ученика в своего учителя. Кингсли был пристрастен и прекрасно понимал это, однако в этом деле не было непристрастных людей. Что уж говорить, если даже представитель истца...
Обвинение подготовилось на славу. Чередой проходили свидетели, и с каждым словом Шеклболт понимал, что Гарри может спасти только чудо. Поттеру вменялись в вину даже самые невинные поступки. Колдопсихолог, работающий с его детьми, рассказал, что Гарри пользовался каждой подвернувшейся возможностью, чтобы обнять, поцеловать, пощекотать или просто дотронутся до ребят. То же, но по отношению к другим детям, говорили несколько его бывших коллег. Резкий переезд в Хогсмид и смена работы с точки зрения Обвинения также были подозрительными. В качестве Главного Аврора он получал заработную плату, на порядок большую, чем в Хогвартсе, но поменял работу и был определенно рад этому. Подобный поворот в служебной карьере встречался у каждого третьего педофила. Те, как правило, старались быть поближе к детям.
Потом выступал Филч. Оказалось, что Поттер предпочитал брать на отработки младших ребят, отправляя старших к нему. Причем большей частью к нему на отработки ходили мальчики с одиннадцати до четырнадцати лет. Потом выступали несколько старшекурсников, припомнивших якобы «излишне откровенные» беседы с профессором. Далее выступала еще один колдопсихолог, беседовавшая с теми ребятами, которые ходили к Поттеру на отработки последних полгода. Стоило ли говорить, что каждое двояко трактующееся слово, каждый жест, каждое, пусть даже невинное прикосновение, было истолковано превратно.
Оказалось, Гарри говорил с детьми о сексе. Молодой привлекательный преподаватель нравился многим, и не проходило месяца, как кто-нибудь из старших или не особенно студентов пытался донести до него свои чувства. Но Поттер держался. Он объяснял детям про гормональную природу их чувств, учил заглушающим, очищающим и контрацептивным чарам, особенно «буйных» поил зельями, заглушающими гормональные всплески, отвечал на любые возникшие у студентов вопросы, какими бы щекотливыми они не были, и снабжал «просвещающей» литературой. А иногда, когда узнавал о чувствах одного студента к другому или другой, даже «подрабатывал» свахой, устраивая совместные отработки.
В общем, если бы все эти данные были оглашены не на суде, Поттера можно было бы назвать идеальным преподавателем. Его любили почти все студенты, он умудрился найти «ключик» к сердцу даже самых черствых и замкнутых, он смог стать своим для Слизерина, факультета, презирающего глупое геройство. Поттер был очень контактным человеком, умел и обожал возиться с детьми. Еще в его аврорскую бытность с ним не боялись оставить ребенка, он всегда знал, чем его занять. Справедливый и неглупый, совестливый и участливый, он не умел наказывать и превосходно вел предмет. Он жалел детей, особенно младших, чем и объяснялся странный состав тех, кто ходил на отработки именно к нему. Что же до полового состава, так девочки всегда гораздо меньше нарушали правила, чем мальчики.
Если бы Шеклболт был не на виду, он бы горько вздохнул: идеальных людей не бывает, и, чем лучше человек, тем больший скелет мог быть спрятан у него в шкафу. Оставалось только надеяться, что Гермиона что-нибудь придумает, потому как пока все складывалось не лучшим образом. Благо, допрос свидетелей Обвинения закончен, небольшой перерыв для «обмозговывания» Защитой представленных Обвинением данных тоже.
- Защита просит разрешения пригласить в качестве свидетеля Себастьяна Фредерика Уизли.
Напомнив про возраст свидетеля и изучив разрешение психологов на допрос, Кингсли позволил. Мальчик появился в сопровождении отца, Джорджа Уизли. Смерть брата сильно сказалась на нем. От того веселого юноши, которым он остался в воспоминаниях Шеклболта, почти ничего не осталось. Серьезный, собранный, спокойный мужчина, незримой тенью следующий за худым высоким черноволосым подростком. Перед тем, как отпустить его, Джордж обнял мальчика и что-то тихо ему сказал. Тот кивнул и, гордо вскинув голову, стал за трибуну.
После необходимых формальностей, к допросу приступила адвокат, Грейнджер-Уизли.
- Себастьян, уточни свою личность, пожалуйста.
Мальчик хмыкнул и, издевательски заломив бровь, ответил:
- Я, Северус Тобиас Снейп, одна тысяча девятьсот шестидесятого года рождения...