последние исполнения с рпс-кинк феста, детишек прошу под кат не лезть!

[Noel*]

вот этот текст нравится даже мне самой. Мои тексты я люблю, но этот теперь один из любимых. Не мой стиль, не моя лексика, но мое.

Джеймс/Майкл, установившиеся отношения, Джеймс сверху на постоянной основе, Майкла это заводит, заказчик будет счастлив, если автор опишет в подробностях, как Майкла прет с того, что Джеймс - топ. ну и, конечно же, NC очень хочется

- Я сегодня буду, - предупреждает Джеймс днем.

- Что, женушка отпустила? – ядовито отзывается Майкл.
- Мы это уже обсуждали, - спокойно отвечает Джеймс, и от этого спокойствия по телу Майкла прокатывается горячая волна: этот шотландский засранец умудряется вести себя, будто он клоун и царь в одном флаконе, ребячится, смеется, а когда надо, в нем откуда-то появляется стальной стержень. И это безумно заводит.
- Я приготовил для тебя кое-что, - шепчет Майклу на ухо Джеймс, зажав его в углу, пока на них никто не смотрит. – Тебе понравится, обещаю, - и, улыбнувшись загадочно, уходит строить из себя дурочка и дальше.
Майкл хороший актер. Он выравнивает дыхание и позирует на камеру, спокойный, умиротворенный, довольный. Это давно превратилось в маску. Фанатки часто сравнивают его с акулой, интересно, что бы они сказали, если бы узнали, что у акулы появился дрессировщик?
Женщины, эти слабые, невероятно слабые создания. Улыбнешься, скажешь пару слов и они у твоих ног. Причем в прямом смысле, с твоим членом во рту. Другое дело Джеймс. Непокорный, удивляющий стойкостью духа и неистребимой фантазией. Да, Майкл сильнее физически и в этом аспекте мог бы справиться с Джеймсом, но разве в этом есть смысл? Единственный раз, когда Майкл, разозлившись, сделал это и все же оказался сверху, секс превратился в пытку. Покорить Джеймса так и не удалось. Нет, тот не стал строить из себя жертву изнасилования, не стал лежать бревном, наоборот, понял, что от него хотят и стал активно участвовать в процессе. К концу Майкл уже не понимал, кто кого трахает. А потом, когда Майкл, пытаясь разобраться в собственных чувствах, лежал рядом, он приподнялся на локте, заглянул в глаза и, мягко улыбнувшись, спросил:
- Помогло?
Джеймс был не из тех, кто раздвигает ноги. Хотя, казалось бы… Или, может, Майкл был не из тех, перед кем Джеймс раздвигает ноги?
Джеймс умеет смотреть снизу вверх, как сверху вниз, Джеймс умеет превращать тело Майкла в желе, Джеймс умеет обращать чувство стыда от того, что Майкл ему отдается, в позитивные чувства: смотри, какой ты красивый, смотри, как я тобой упиваюсь, смотри на меня, я твой, а ты мой.
И чувство стыда куда-то девается. Да, у тебя мужественная внешность, стальные мышцы и мускулы, а он меньше, мягче, слабее. Почему же рядом с ним кажется, что наоборот?
- Мне приходится самому о себе заботиться, - заявляет Джеймс в интервью. И не лжет. Если кто-то из них нежный любовник, то это Джеймс. И от этой нежности хочется сбежать, что Майкл обычно и делает: уходит в ванную, где долго сидит, не двигаясь, на бортике ванной, слушая шум падающей воды и рассматривая в зеркало свое испуганное лицо. Чтобы потом, когда Джеймса не будет рядом, вспоминать эту его нежность, вспоминать, как он, вбивая Майкла в матрац, шептал ему, насколько тот охуенен, насколько его приятно трогать, насколько он наслаждается этим.
Каждая их встреча превращается в схватку. Не на сьемочной площадке, где Джеймс преображается свою мягкую, невероятно привлекательную версию. Иногда Майкл думает, чтобы было, будь Джеймс таким… Чарльзом. А ничего бы не было. Может, дело и дошло бы до постели, но надолго это бы не затянулось. Майкл любит доминировать, ему нравится задавать направление разговору, прикосновениям, нравится, когда стонут под его руками, но больше ему нравится стонать под Джемсом.
Майкл пробовал других. Поняв внезапно, как он зависит от этих редких, но постоянных, как эта его блядская улыбка, которой Джемс мастерски овладел на потеху публики, визитов, он пошел в бар и снял явного актива, больше, сильнее, увереннее его. И… ничего, ни следа того стыда, от которого кружит голову, тех ощущений, от которых Майкл так страдает и кайфует одновременно. Вывод прост: Джеймс давно трахает не только его задницу, но и голову. Он поселился в его мозгу и остался там неизменным раздражителем в центре удовольствия. Как разбитая в детстве коленка, от которой так и хочется оторвать запекшуюся корочку: и больно, и приятно одновременно.
Джеймс улыбается через все комнату, то Майклу, то жене. И Майкл невероятно рад, что Анн-Мари существует. Иначе Джеймс бы окончательно и бесповоротно его погубил. И Майкл не ревнует: они с Анн-Мари не соперники, а две стороны одной медали. И они нужны Джеймсу одинаково, хоть и не одинаково часто.
Интересно, Джеймс рассказал жене о их с Майклом отношениях? Иногда Майкл представляет себе, как она имеет Джеймса страпоном за это. И неизменно кончает от этих фантазий. Майкл извращенец, и ему это прекрасно известно. Ведь больше, чем своих фантазий о сексе с Джеймсом он смущается только фантазий о сексе Джеймса с его женой.
Майклу иногда хочется, чтобы Джеймс переборщил, выдал себя чем-то, сделал что-то, что Майкл не сможет ему простить. А потом Майкл сам с себя смеется, ведь представить что-то, что нельзя простить Джеймсу, он не может. А как бы хотелось быть таким же бесшабашным, как он: пошлить в эфире, заявлять о своих изменах, и только посмеиваться в ответ на злые взгляды Майкла. И остается только молчать, подстраиваться, спрятавшись за полями шляпы, за широкой улыбкой, за внешней непроницаемостью: ах, он еще мальчишка, пусть говорит, что хочет, его дело. И рассказывать об умопомрачительной Зои, которая на самом деле лишь одна из тех, что с членом во рту на коленях у его ног.
Джеймс всегда приходит сам, всегда предупреждает об этом. Они еще ни разу не трахались за кулисами, там, где их могут застать, в трейлере, где-нибудь еще: Джеймс, несмотря на свое поведение напоказ перед камерой, не дает доказательств своим словам. И это прекрасно, Майкл бы лучше сквозь землю провалился, чем позволил застукать себя с МакЭвоем. Это только его, личное чувство, которое нельзя выставлять, как экспонат в музее. Майкл даже рад, что его об этом не спрашивают, наверно, он слишком свирепо выглядел те пару раз, когда его об этом спросили.
Майкл всегда тщательно одевается перед визитом Джеймса, и тот, хоть и замечает, никогда не шутит об этом, спокойно снимая с него слой одежды за слоем. И наряжено сопит, расстегивая мелкие пуговицы и закусывает губу: сосредоточено, а не кокетливо, как для фанаток. Или, оценив напряжение Майкла, опускается на диван и хлопает ладонью рядом, и они разговаривают, сбрасывая возникающее между ними напряжение. И после этого еще хуже, уж пусть лучше имеет тело, чем мозг.

У Джеймса есть ключи от квартиры Майкла. Больше ни у кого, кроме самого Майкла. Он, конечно, уверен, что это исключительно для того, чтобы соседи не видели, как Джеймс ждет под дверью, ведь Майкл может быть, скажем, в душе. Но в глубине души оба знают, что Джеймс просто не из тех, кто ждет под дверью.
Услышав щелчок замка, Фассбендер не двигается с места, ожидая тихого «Майкл» из коридора. Он застывает в дверном проеме, разглядывая Джеймса. Тот переоделся после приема, в отличие от самого Майкла, до сих пор оставшегося в строгом костюме, просто расстегнув пиджак. Глупо, невероятно глупо, мог бы надеть те же джинсы и футболку, как Джеймс сейчас. Но… Майкл это Майкл, и ничего не может с этим поделать.
- Держи, - Джеймс впихивает ему в руки бумажный пакет. Там что-то звякает, но Майкл не смотрит внутрь: не хватало еще показать, что ему интересно. Джеймс подходит ближе и целует его, довольно целомудренно для него, просто на одно длинное-длинное мгновение касается губами.
- Не будь таким злым, - улыбается он. – Прием вполне нормально прошел.
Вполне нормально, не считая того, что Майклу пришлось мастурбировать в туалете, чтобы снять то нервное напряжение, которое возникло от обещаний Джеймса.
Майкл уходит на кухню, где сразу же заглядывает в пакет. Бутылка вина, сегодня Джеймс оригинален, обычно они пьют виски. И наручники. Крепкие на вид, с маленьким ключиком. Равенство во всем, Джеймс узнаваем. Второй ключ наверняка у него. Но шанс Майклу предоставлен, как бы смехотворно это не звучало.
Майкл открывает бутылку «подышать» и вынимает из холодильника блюдо с заранее приготовленными закусками. Немного не то, он ожидал другого, но и под вино сойдет. Подумав, он сбрасывает пиджак и, подвинув сыр, укладывает на блюдо и наручники: все же это тоже угощение.
Джеймс скучает в кресле, зарываясь пальцами в ворс ковра. Он всегда снимает носки, Майкл не знает почему, но это ему очень нравится. По крайней мере, они не забудут о них, когда они с Джеймсом… ладно уж, что там уже, когда Джеймс будет его иметь. Майкл тоже босиком, что смотрится гротескно на фоне брюк и рубашки с застегнутыми манжетами.
Майкл ставит поднос на столик и делает над собой усилие, чтобы не усмехнутся: Джеймс переводит взгляд с наручников на Майкла и улыбается.
По привычке наливая только себе, Майкл думает о том, что Джеймс сказал Анн-Мари. «Пойду потрахаюсь», - вряд ли было подходящим вариантом.
Джеймс фыркает и забирает у него бутылку. Их пальцы встречаются, и Майкла буквально встряхивает: его реакция на Джеймса уже давно печально предсказуема.
- Как прошла неделя? – светским тоном спрашивает Джеймс, делая глоток. Нервы Майкла на пределе, он не желает размениваться на какую-то чепуху. Как прошла неделя? Как всегда, в наблюдениях за тобой.
Хочется сразу перейти к делу, к прикосновениям, к тому внутреннему, а не внешнему стриптизу, ради которого Майкл и приглашает Джеймса к себе. Или тот сам приходит, какая разница, главное, что Майкл этого хочет. Но сказать об этом невозможно. Подойти, усесться ему на колени? Как ни странно, это прерогатива Джеймса. Майкл по-прежнему будет смотреться у кого-то (или перед кем-то) на коленях глупо. И не то, что бы Майкла волновало, что о нем подумают люди. Кроме Джеймса, а тот, к счастью или сожаленью, единственный зритель.
Джеймс подцепляет с тарелки наручники и крутит их на пальце. А потом поднимает голову и смотрит на Майкла. Встречается с ним глазами, и Майклу кажется, что где-то в глубине этих черных зрачков, окруженных невыносимо яркой сейчас радужкой, горит огонь. Они смотрят одни на другого, и Майкл понемногу сдает позиции, не потому что он слаб, а потому что хочет. Хочет и в такие моменты ненавидит себя. Моргает, хватает губами воздух, будто это последний вдох, и опускает взгляд.
Джеймс медленно обходит стол и останавливается рядом с креслом Майкла.
- Хочешь? – спрашивает его взгляд.
- Очень, - безмолвно отвечает Майкл.
Джеймс садится сверху, удобно устраиваясь на его бедрах, и целует его. Тяжесть сверху кажется настолько правильной, что Майкл вовсе не удивлен, что минуту спустя он подставляет шею, которая никогда не была его эрогенной заной, под мелкие зубы и полные губы, которые были бы созданы для минета, принадлежи они какому-нибудь другому Джеймсу. Джеймсу, о котором Майкл может только фантазировать.
Майкл послушно заводит руки за спину, когда Джеймс прижимается к нему близко-близко, касаясь грудью, животом, пахом, смотрит расфокусированным взглядом. В глазах двоится: лицо Джеймса всего в паре сантиметров – и Майкл зажмуривается. Холода наручников Майкл не чувствует, Джеймс защелкивает их поверх манжет. Рубашка трещит на груди, Майкл чувствует, как Джеймс расстегивает пуговицы, мурлыча что-то на своем непередаваемом шотландском диалекте. Майкл выгибается дугой, запрокидывая голову и вжимая запястья собой в мягкую спинку кресла. В некоторой степени этому способствуют заведенные за спину руки, в большей же хозяйничающие на шее губы и оглаживающие бока, ласкающие, будто играющие на его теле руки.
Джеймс проводит ладонями по его плечам, сдвигая рубашку к предплечьям, и прикусывает кожу у ключицы. Еще одна не обнаруживающаяся никем, кроме Джеймса, эрогенная зона.
- Скучал по мне? – шепчет Джеймс. – Знаю, скучал.
Как по такому скучать? Они и так каждый день, а то и не по разу, видятся. Разве можно соскучиться по этому балбесу? Особенно когда дает интервью, глаза б его не видели.
Конечно, скучал.
Майкл стонет, потом вспоминает, где он, с кем он, и замолкает. Майкл не стонет, стонут, извиваются от желания, вскрикивают от невероятно ярких ощущений только слабаки. Не Майкл.
- Я хочу тебя слышать, - проговаривает Джеймс, потираясь об него колючей щекой. – Майкл, ты сегодня был просто великолепен. Уверен, тебя захочет вся Англия. И даже больше. А принадлежишь ты мне. Мне, слышишь?
Не будешь же выражать свое несогласие в такой момент? И Майкл только согласно мычит, толкаясь бедрами вверх. Улыбка Джеймса чувствуется на физическом уровне, не открывая глаз.
Вжикает молния на ширинке. Майкл облегченно выдыхает, ему казалось, что Джеймс так и не сделает этого, продолжая издеваться над ним через брюки.
Естественно, Майкл надевает белье. Было бы ради кого этого не делать. И это вовсе не по-женски, что бы там кто-то не думал.
«Кто-то» снимает с него брюки и трусы, и Майкл открывает глаза, чтобы увидеть склоненную над его пахом темноволосую голову. Горячее дыхание задевает член, тот распрямляется, поднимаясь, и задевает щеку Джеймса. Тот кратко целует головку и убирает голову, отбрасывая в сторону брюки Майкла. Уверенная рука ложится на член и поглаживает большим пальцем чувствительное местечко. Майкл непроизвольно раздвигает ноги. Так совсем неудобно, но ему плевать на это, когда его ласкают так правильно и необходимо в эту минуту.
Губ касаются пальцы. Майкл сжимает губы плотнее: он не будет…
Все же будет. Он облизывает их и упивается каждым моментом. Он потом забудет об этом. Он умеет забывать, специально научился.
Ноги на подлокотниках, скрепленные наручниками руки за спиной, пальцы внутри, какое еще унижение подготовил ему Джеймс?
- Открой глаза. Смотри, - приказывает тот, и Майкл делает, что сказано. Видно плохо, но это и не важно: он смотрит в глаза. Кажется, еще немного, и он начнет читать мысли, как герой Джеймса. Майкл видит, как шевелятся губы, но ничего не слышит, концентрируясь на ощущениях.
Джеймс раз за разом попадает куда надо. Натренировался, подлец. Майкл извивается, стонет, кажется, просит.
Забыть потом, непременно забыть.
- Еще? – спрашивает Джеймс, читает Майкла по губам.
Убить, потом непременно убить.
И ухмыляется, ласкает, целует, лопочет какие-то пошлые нежности, слизывает с лица пот, слезы. Какие слезы, их там быть не должно. Майкл не плачет, он не Эрик. Не Эрик!
Майкл безумно толкается, насаживается сам, это охрененно неудобно, даже больно. Руки затекли, спина будто из не пригнанных друг к другу кусочков, задница горит, смазка-то в спальне, они туда обычно все же добирались. Презервативы тоже там, хотя, может, Джеймс взял их с собой… когда он раздевался, Майкл не помнит, еще бы он помнил, а ведь попадает прямо туда, гад, Майкл и сам не находит это место сразу, не то чтобы он искал, никто не находит, только Джеймс, «кончишь так», это же пытка, ну, Джеймс, помоги, чертовы наручники…
- Красивый, хороший, не молчи, ты такой…
Джеймс шумно дышит, толкается, ему тоже неудобно, кресло невысокое, наверно, подушку с дивана взял, вот тебе и Джеймс на коленях. Рад? Невьебенно рад, по-видимому, и только картинка – Джеймс перед тобой, как все эти женщины, в чьих объятьях ты пытался его забыть – не вырисовывается. Только наоборот. А твои губы вовсе не созданы для минета. Может, только ты так думаешь…
Майкл воет, хорошо, что тут толстые стены и привычные соседи. Давно пора купить себе дом. Что за мысли на грани оргазма? И сознание уплывает.
Слабак. Но как хорошо-то.
- Люблю, - выдыхает Джеймс. Что за сопливые сентиментальности?
И почему от них его уносит за грань.
Пульсация члена внутри передается всему телу. Джеймс лежит сверху и дышит часто и поверхностно.
- Извини, - он поднимается, на щеках лихорадочный румянец, на животе разводы спермы Майкла.
- Куда ты задевал ключ? – спрашивает он.
- А у тебя нет? – находит силы на вопросительный тон Майкл. И, в ответ на кивок, добавляет, - в кармане брюк.
Сняв наручники, Джеймс стаскивает Майкла на пол. Не зря тот покупал ковер с таким длинным ворсом.
Джеймс утыкается куда-то ему в висок, и Майкл начинает паниковать.
- Если хочешь, я буду грубым, - говорит Джеймс.
Майкла будто отпускает громадная сжавшаяся вокруг него ладонь.
Он еле заметно качает головой.
Почему-то ему не хочется уходить.
fin.

URL комментария

 

А за это меня на фесте попинали. Не за сам текст, а за обоснуй. Который вполне себе нормальный, по-моему...

посмотрев трейлер "Опасный Метод", Джеймс возбуждается от сцены порки и просит Майкла выпороть его

Исполнение 1.
Джеймс "девочка", много разговоров и нет секса.
не бечено!
Бутылку они уже ополовинили, когда Майкл заметил, что что-то не так. Точнее, он ополовинил. Джеймс пил совсем мало, все больше подливая ему хороший, наверняка, очень дорогой напиток.

- Выкладывай, - разрешающе махнул Майкл рукой, отпивая с бокала.

- Что? – удивленно и немного испуганно спросил Джеймс.

- Говори, что ты хочешь и из-за чего пытаешься меня споить.

Джеймс просто умильно краснел, начиная с ушей, заканчивая шеей. Впрочем, может и не шеей, Майкл никогда не успевал его подловить.

- Гм… - Джеймс отвел взгляд и стал похож на нашкодившего ребенка: вроде бы родители и знают, что он был плохим мальчиком, а насколько плохим, еще нет.

- Перед камерой ты не смущаешься, - фыркает Майкл. Джеймс возмущенно вскидывает голову, и Майкл наслаждается зрелищем: тут дело даже не в ориентации и не в каких-то там желаниях, Джеймс настолько эротичен, что это сложно не заметить.

- Я… - голос МакЭвоя срывается, и он делает несколько больших глотков, после чего ставит стакан на журнальный столик и твердо, решительно проговаривает: - У меня к тебе просьба.

Майкл вопросительно поднимает брови, Джеймс делает глубокий вздох и выпаливает на одном дыхании:

- Выпорименя.

- Что? – Майкла прямо тряхнуло в его кресле. – Что?! – повторяет он изумленно.

Джеймс дергается от его вопроса и громко сглатывает.

- Ты в своем уме? – ежится Майкл. – Придумал же…

Джеймс весь скукоживается, опускает голову, обнимает себя руками.

- Рассказывай, - решает все Майкл. Может, ему становится жалко друга и любовника, может, любопытно, он еще не разобрался. Но это уже становилось интересным.

- Что уж говорить, я… наверно, извращенец, - пожимает плечами Джеймс. - Меня всегда такие вещи заводили. Только не с сам-знаешь-кем этим… эээ… заниматься. А наше с тобой, гм... общение не дает мне пойти за этим к шлюхе. К тому же я теперь на каждом столбу, не дай Бог кто узнает.

Майкл улыбнулся: его забавляла манера Джеймса не упоминать о своей жене.

- После того, как ты заявил, что мы с тобой спали, никто и не удивится, - хмыкнул он, переварив признание.

В ответ Джеймс бросил ему такой затравленный взгляд, что Майкл вынужден был согласно кивнуть. Тем более, это все же было правдой.

- Помнишь, ты рассказывал, как вы ту самую сцену снимали, - спросил Джеймс тихо, и Майкл, наконец, понял, откуда у этой просьбы растут уши.

- Ну, помню, - буркнул он.

- Ты еще говорил, что, если бы ты ее бил по-настоящему, она бы неделю не села, столько было дублей, - Джеймс закусил губу, собираясь с мыслями. – Я посмотрел трейлер, а потом и саму сцену, по знакомству… И теперь не могу, я это все время представляю. Только не вас двоих, а тебя… и себя. И что много дублей, но это все не бутафория.

Майкл почувствовал, как становится жарко щекам. Он не краснел, но всегда явно чувствовал жар в такие моменты.

- Ну, что могу сказать, - он усмехнулся. – Ты действительно извращенец.

Джеймс снова закусил губу – что за гребаная привычка! - и посмотрел исподлобья. С надеждой. Так, что язык не поворачивался ему отказать.

- Но я-то нет, - закончил Майкл. – В некоторых моментах, - исправился он, вспомнив, что они с Джеймсом вытворяли. - Мы и дубли запороли в большинстве из-за того, что я ни разу не садист. Я даже представить не мог, что я должен чувствовать.

- Тебе не надо будет держать лицо, и стараться сильно не ударить тоже, и вообще… такой опыт полезен будет для карьеры, - Джеймс воодушевился, почувствовав, что вот-вот и Майкл согласится. – Вдруг будешь играть кого-нибудь такого.

- Допустим, - Майкл предупреждающе поднял ладони перед собой, - только допустим, я соглашусь. Джеймс, ты, конечно, прости, но… только порка?

- А ты хочешь что-то еще? – как-то лукаво и… предлагающе, что ли, спросил Джеймс.

- Нет, как раз наоборот, - покачал головой Майкл. – Я не хочу, чтобы ты ассоциировал секс с поркой.

- Не уверен, что получится, - развел руками Джеймс. – Может, по ходу разберемся.

Его тон был уверенным, и Майкл укоризненно покачал головой: надо же, он, конечно, подозревал в Джеймсе подобные склонности, уж очень убедительно тот играл некоторые роли, но чтоб настолько…

- И как ты это представляешь? - лениво поинтересовался он.

Глаза Джеймса предвкушающе заблестели.

- У меня есть трость, но ей надо уметь бить, а то отобьешь что-нибудь ненароком. Поэтому ремень, - он облизал истерзанные за последние полчаса и от этого более яркие, чем обычно, губы. – Лягу или стану так, как тебе будет удобно.

- Голым? – почему-то развеселился Майкл.

- Да, - Джеймс улыбнулся. – А тебя это смущает?

- Знаешь, меня в этой затее все смущает, - закатил глаза Майкл. – Ладно, неси ремень.

- Правда? - подпрыгнул на месте Джеймс.

- Подозреваю, что я пожалею, когда протрезвею, - хмыкнул Майкл. – Но в жизни все надо попробовать.

Джеймс скрылся в другой комнате, Майкл тем временем старался не думать о том, что произойдет.

- Вот, - Джеймс подол ему сложенный вдвое ремень.

- Учти, я не собираюсь играться с тобой. Никаких господинов и целования ремня, хорошо?

- Как скажешь, - усмехнулся Джеймс. – Все-таки ты себе это как-то представлял, - он подмигнул.

- Боже, Джеймс, заткнись, - прорычал Майкл, ударяя себе по бедру, и тут же зашипел, растирая место удара, - больно. Ты точно этого хочешь?

Джеймс закатил глаза.

- Может, я тебя легонько отшлепаю, а потом трахнемся? – уже не надеясь свести затею любовника к эротической игре, спросил Майкл.

Джеймс мотнул головой, расстегивая пуговицы на рубашке. И, сбросив ее с плеч, вжикнул молнией брюк. Майкл сглотнул, наблюдая, как Джеймс невероятно развратным движением выскальзывает из них.

Джеймс посмотрел из-за плеча, ободряюще улыбнулся и пошел к дивану. Опершись на спинку, он выгнулся в пояснице, предлагая себя.



Майкл разочарованно вздохнул: будь это обыкновенный вечер, это было бы однозначным приглашением к сексу. Внутри копилась злость, на Джеймса со своими идиотскими придумками, на себя, что согласился.

Майкл не был дураком. И, даже не особо интересуясь этой темой, он пару раз в жизни смотрел порно подобного направления и помнил, что там меня предметы для порки от более легкого к более тяжелому. Поэтому он подошел к Джеймсу и, поставив одно колено на диван, зафиксировал его поясницу ладонью. Погладив его по заду, он глубоко вздохнул, будто перед нырком, и ударил всей ладонью по левой ягодице. Дернулся от звонкого шлепка (Джеймс же только чуть дрогнул) и полюбовался отпечатком ладони на белой коже.

- Молодец, - похвалил его Джеймс, и Майкл стиснул зубы, чтобы сдержать какой-нибудь неуместный ответ, вместо этого просто шлепнул по правой ягодице. А потом по левой, и снова по правой.

У Джеймса стояло. А еще он будто бы поворачивался, чтобы Майклу было удобнее.

- Сильнее, - попросил он, Майкл послушался, и стал наносить удары чаще. Ладонь болела, будто от долгих аплодисментов.

Джеймс, как всегда, закусил губу и закрыл глаза. На его лице было такое удовольствие, какое и во время секса не каждый раз увидишь.

- Ах, ты ж блядь, - выругался Майкл, поднимая с пола брошенный им ремень. Нанося первый удар, он думал о том, насколько Джеймс этим наслаждается. Хоть тот и не издал ни звука, Майкл отчетливо осознавал это. Как и то, что сам возбужден. Впрочем, это развратное чудо, так откровенно кайфующее от боли, от своего положения, от своей открытости и покорности, могло возбудить любого. Майкл внимательно рассмотрел след поперек ягодиц и ударил еще раз, уже сильнее и параллельно первому. А потом еще. На пятом Джеймс зашипел, на шестом резко выдохнул сквозь зубы, на восьмом вскрикнул, еще больше выгибаясь и будто виляя бедрами вслед за ремнем.

Майкл потряс рукой в воздухе: бить кого-то оказалось утомительным занятием, и, зайдя с другой стороны, продолжил. Джеймс уже стонал и вскрикивал после каждого удара. И определенно подмахивал, уже не скрываясь, в промежутке между ударами пытаясь потереться эрегированным членом об обивку дивана. Получалось у него плохо, потому что Майкл теперь бил часто, но он пытался.

Рассмотрев хорошенько покрасневшие ягодицы, Майкл подумал: «гулять, так гулять», - и рыкнул:

- Неси трость.

Джеймс выпрямился и посмотрел удивленно-вопросительно.

- Быстро! – добавил Майкл. Джеймс еле заметно кивнул и вышел из комнаты.

Майкл упал в кресло и пододвинул к себе бокал. Кажется, это Джеймса, но ему уже было все равно. Он закрыл глаза, делая большой глоток, и чуть не выплюнул: неразбавленное.

На колени положили что-то. Майкл открыл глаза, обозрел трость, Джеймса, смущенно улыбающегося, и фыркнул: надеется, мазохист.

- Ну? – поднял Майкл брови. - Долго я ждать буду?

Джеймс вернулся на диван в прежнюю позу. Трость выглядела устрашающе, хотя и была какой-то совсем легкой.

Майкл даже понятия не имел, как ей бить, чтобы «правильно». Надеялся только на то, что Джеймс остановит его, если что.

Приноровившись, он ударил. Джеймс выдал тихое «ах» и повел бедрами. Майкл ударил сильнее и, видимо, не рассчитав, сам испугался, когда Джеймс застонал и дернулся.

- Хватит? – спросил Майкл, Джеймс впился пальцами в спинку и прохрипел:

- Еще.

Словарный запас у Майкла был не таким и бедным, но в тот момент у него не было слов. Он просто ударил еще раз. И еще, а потом еще два раза. Джеймс стоял неподвижно, только еще сильнее сжимая пальцы на обивке и издавая такие стоны, что Майклу захотелось сдернуть его на пол и заставить отсосать в ту же минуту. Но нет, у него были другие планы.

- Хватит, - решил он и отбросил трость. На ягодицах Джеймса были отчетливо видны последние удары, остальная поверхность была сильно покрасневшей. И Майкл сильно сомневался, что тот сможет безболезненно сидеть завтра.

- Пять минут на ванную, - сказал он Джеймсу, а то мало ли, что ему сейчас нужно? Вдруг поплакать в тишине, или мазь какую заготовил, ему же еще с женой объяснятся, возможно, если заметит. – И в угол.

- Какой угол? - нахмурился Джеймс.

- Какой-какой, - усмехнулся Майкл, - можешь выбирать любой, какой нравится, только что б я тебя видел.

Обиженно выражение на лице Джеймса моментально сменилось улыбкой.

- Спасибо… господин.

Майкл скрипнул зубами и злорадно добавил:

- И не дрочить там! - надо же было как-то отомстить за господина.

Улыбка Джеймса ненадолго поблекла, но тут же засияла с полной силой.

Майкл ухмыльнулся, провожая глазами выпоротую задницу любовника: вечер переставал быть томным.



fin.
URL комментария

а этот текст, не смотря на тематику, получился каким-то теплым...

Майкл/Джеймс. Джеймс долго провоцирует Майкла, Майкл в итоге срывается, но нечеловеческим усилием воли удерживается от изнасилования... чтобы узнать, что удерживаться не нужно. Юст, ферсттайм, энгрисекс.

Исполнение 1.
Я не тот автор, которого все так ждут, но попыталась.
варнинг: автор понятия не имеет о отношениях между актерами и вообще пользовался только вики: ru.wikipedia.org/wiki/Люди_Икс:_Первый_Класс
если имена будут непонятны, можно обратится по ссылке. Дженьюари Джонс=Джен.

Майкл ненавидит мимику Джеймса. Когда тот долго говорит, поочередно облизывает то нижнюю, то верхнюю губу. Или улыбается лукаво, опустив глаза. Или прикусывает нижнюю губу – медленно, будто на показ – а глаза смеются. Или надувается, как ребенок, и прикладывает пальцы к виску, пародируя своего персонажа. Или трет глаза, задремав между съемками где-нибудь на неудобном стуле. Или просто улыбается, опять же, медленно приподнимая уголки губ, или заливисто смеется, или смущенно ерошит волосы: тогда на его лице застывает не то усмешка, не то полуулыбка, которую Майкл так любит. А еще у Джеймса бывает такое лицо, что Майкл просто скрипит зубами, не понимая, как все вокруг не замечают, насколько тот эротичен. Когда Джеймс явно получает удовольствие, например, грея замерзшие пальцы о стаканчик с кофе, или кутается в клетчатый (куда же тут без благородной шотландской клетки) теплый плед и трется об него щекой, тихонько что-то мурлыча.
Майкл ненавидит, когда Джеймс хлопает себя по коленям или нарочито крутит задницей, кого-то пародируя. Ненавидит, когда тот за чем-нибудь наклоняется или ищет в карманах ключи. Или надевает джинсы, которые чуть ли не по швам трещат, или открывает дверь номера в одних серых спортивных брюках, явно стащенных из костюмерной: сколько таких костюмов они перепортили за съемки. Джеймс вытирает голову полотенцем и улыбается:
- Заходи, я сейчас соберусь.
А Майкл больно щипает себя, чтобы не застонать в голос.
Джеймс, по мнению Майкла, заигрывает со всеми подряд. Ладно бы с Джен или Роуз, Майкл даже простил бы Дженнифер, все же они чуть ли не брат и сестра по роли, хотя объятья Джеймса выглядят вовсе не невинно. Джеймс определенно любит жену и ни за что не будет изменять ей. По крайней мере, с женщиной. Впрочем, не сказать, что кто-то из актрис им серьезно увлекся. Но Джеймс же на этом не останавливается. Он говорит двусмысленности Тиллу и Холту, и постоянно кого-то трогает. В большинстве случаев это, неизвестно, к радости или к страданию, все же Майкл, но Джеймс, кажется, не умеет жить, никого не облапав.
А еще Джеймс любит всякие похабные шуточки. Несчастный Калеб, хоть и строит глазки девушкам на площадке и даже, вроде бы, завел небольшой роман с симпатичной гримершей, заливается краской каждый раз, когда Джеймс, играясь, дает ему советы или акцентирует внимание на откровенных взглядах Калеба на грудь Роуз.
Майкл вообще ненавидит голос Джеймса. Стоит закрыть глаза и вслушаться, как все тело начинает ломить от желания, хочется заорать, чтобы прекратить это издевательство над нервными окончаниями: голос обволакивает, приносит с собой совершенно не те картины, о которых положено мечтать мужчине, встречающемся с шикарной девушкой.
Кстати, Джеймс планомерно обходит Зои своим вниманием. Это даже льстит Майклу, и безмерно злит Зои, которая в этом высматривает какую-то вселенскую несправедливость. Впрочем, Майкл настолько озабочен, что в те часы, когда они вдвоем, она забывает о МакЭвое. Если бы Майкл так мог…
- Слушай, Майкл, у тебя же отец немец, - невинно интересуется как-то Джеймс.
Он смотрит внимательно, с интересом, и взгляд как у ребенка: чистый, светлый.
- Да, - напрягается Майкл.
- А как по-немецки будет «трахни меня, детка»? – любопытствует Джеймс, и в глубине его глаз будто загораются игривые искорки.
Майкл озирается, понимая, что кроме них никого нет вокруг, и позорно сбегает в трейлер. Еще секунда, и он набросился бы на это безмозглое чудо, и выебал бы прямо там, на раскладных стульях. Это уже ни в какие ворота, сколько можно, а ведь издевается, по Майклу наверняка видно, как он его хочет, гребаный шотландский придурок.
Майкл со всей силы впивается зубами в собственное предплечье, не думая о том, как он потом будет объяснять отметины гримерам или, что страшнее, Зои. Боль немного отвлекает и возбуждение чуть спадает. Теперь он уже не чувствует, что вот-вот кончит лишь от одной мысли о губах, произносящих всякую похабщину.
В дверь трейлера кто-то стучит, сначала тихо, потом гремит кулаком, потом ногой. Дверь тонкая, слышно прекрасно, и Майкл стекает по стенке, слушая, как под дверью ругается Джеймс.
- Я же не отстану, - недовольно бурчит он, сопровождая свое бурчание с ритмичными ударами по хлипкой двери. – Открой, что за манера прятаться? Майкл, мы же не дети, в конце концов!
И падает, когда Фассбендер резко открывает дверь. Ударяется о пол пятой точкой и обиженно смотрит снизу вверх:
- Я предлагал серьезно.
- Ты идиот? – Майкл захлопывает дверь и проворачивает ключ в замке, а, повернувшись, видит совершенно безумную улыбку Джеймса.
- Я тебя порву, – рычит Майкл, рывком поднимая его с пола.
- Черт с ним, у меня завтра выходной, - шепчет тот, потирая задницу, когда поднимается на ноги.
Майкл чуть ли не бросает его о стену трейлера и впивается в губы. Целует, кусает, не ласкает, а грубо сжимает все, что попадается под руки, стискивает в объятьях, буквально вдавливает пальцы в упругие ягодицы, мечтая о том, как у этого чокнутого имбецила останутся синяки: по пять на каждой половинке. Джеймс стонет, закидывает руки ему на шею и повисает, толкаясь бедрами и закидывая голову. Майкл кусает его за ключицу, улыбнувшись тихому вскрику, и подхватывает его за задницу. Глаза у Джеймса бешеные, и он облизывает пересохшие губы, пытаясь трясущимися руками расстегнуть рубашку Майкла. Тот делает несколько шагов к кровати, удивляясь тяжести партнера (а с виду легкий) и валит его на кровать, сразу стаскивая с него джинсы вместе с трусами.
Замерев на минуту, Майкл сглатывает, обозревая возбужденный член Джеймса, пятна румянца на его щеках, засосы на его шее.
- Ну же, - Джеймс сам разводит ноги и, облизав пальцы, растягивает себя. Майкл скрипит зубами, расстегивает джинсы и, оставив их болтаться где-то в районе колен, подтягивает к себе Джеймса за бедра и, тихонько рыкнув и размазав слюну по члену, входит. Джеймс орет, крик больше восторженный, чем от боли. Майкл, опомнившись, зажимает его рот рукой, вколачиваясь, но не думая о теле под ним, перед глазами плывет от удовольствия, Джеймс вскидывает бедра и цепляется за полы так и не снятой Майклом рубашки, и облизывает его ладонь, прихватывая ее зубами. И кончает первым, стоит Майклу провести по его члену пару раз второй, незанятой установлением тишины в трейлере, ладонью. И отключается, тихонько вскрикнув.
Когда он открывает глаза, Майкл сидит совсем близко, голый. Рубашка валяется рядом, скомканная и с влажными разводами. Джеймсу болит все тело, он даже не пытается сесть, под бедрами влажное пятно, сперму с его живота стерли, наверно, той самой рубашкой.
Майкл курит. Джеймс завороженно наблюдает, как он подносит сигарету к губам, как выпускает дым, как делает новую затяжку. Джеймсу чудится, что пальцы Фассбендера чуть подрагивают.
- Ну и? – спрашивает тот, выпустив очередное кольцо дыма. – И зачем? Если так хотелось, мог бы и попросить, хоть цел бы остался.
Джеймс краснеет и жалеет, что у него не хватает сил даже спрятать лицо в подушку.
- Кофе будешь? – неожиданно спрашивает Майкл.
Джеймс кивает, осторожно садясь на кровати, и закусывает губу, чтобы сдержать крик: природа Майкла не обидела. Да если б и обидела, ничего бы не изменилось.
- Выходной будет кстати, - вздыхает Джеймс, подкладывая под спину подушку.
Майкл смотрит на часы и ругается сквозь зубы: через полчаса последняя на этот день сцена.
- Скажу, что ты съел что-то не то, - обещает он и, чуть ли не силой заставив Джеймса забрать чашку, уходит в душ.
- Мне приходится самому о себе заботиться, - говорит потом Джеймс чистейшую правду. Не то, чтобы это ему не нравилось…
fin.

URL комментария

@настроение: схожу с ума

@темы: кинк-фест, мои другие тексты, другие фандомы

Comments

[Алате]

Первое прям вынесло мозг, и как я могла его на фесте пропустить?!

[Noel*]

Алате мне тоже
я потом пробовала написать так же, ничего не получилось
видимо, трезвая я так писать не могу...

[Uchiha Sasuke]

Да, первый текст афигительно хорош!)

[Lory (aka stature)]

Чёрт возьми. Если один человек пишет на кинк-фест три моих любимых драббла - наверное, это значит, что он должен стать моим любимым автором?

[Ferry]

Noel*,
не, я все-таки не удержусь и спрошу я раза три перечитала первый текст, он мне безумно нравится, но я никак не могу понять финал

вот это:

Джеймс утыкается куда-то ему в висок, и Майкл начинает паниковать.
- Если хочешь, я буду грубым, - говорит Джеймс.
Майкла будто отпускает громадная сжавшаяся вокруг него ладонь.

Почему? почему Майкл так реагирует в подчеркнутых мной местах? не могу понять...

Объясните, а?

[Noel*]

Если кто-то из них нежный любовник, то это Джеймс. И от этой нежности хочется сбежать, что Майкл обычно и делает: уходит в ванную, где долго сидит, не двигаясь, на бортике ванной, слушая шум падающей воды и рассматривая в зеркало свое испуганное лицо.

майкл боится нежности и сбегает обычно, как только получает хоть какой-то намек. Джеймс это понимает и, то ли в шутку, то ли всерьез, предлагает быть грубым, завуалированное желание, чтобы майкл остался.

[Ferry]

Noel*,
ааа, дошло )))) спасибо!
но я ж не отстану а почему он у вас боится нежности? вы какой-то бэкграунд этому придумывали - не совсем ведь обычная черта?

[Noel*]

Fly!, он боится нежности от Джеймса. Для этого у него есть кто-то еще, зоуи та же. Если Джеймс проникнет во все области, а не будет просто любовником, который вносит острую нотку в жизнь Майкла, Майкл станет зависим, он уже зависим, только не признает этого. Вот этого он и боится, стать зависимым.

[Ferry]

Noel*,
точно! конечно я дурак, что сразу не понял )))
слушайте... а вы не думали написать продолжение? ну или еще какую-то историю в этой verse?

[Noel*]

Fly!, по-моему, история и так закончена. Я обычно не пишу в этом стиле, однажды в нетрезвом состоянии написала до середины, потом пришлось стилизовывать под начало.
хотя этот вариант событий мне нравится.

[Ferry]

Noel*,
история закончена, да. как художественное произведение но про таких персонажей и развитие их отношений, про их судьбу в дальнейшем я бы ох-как почитала

[Noel*]

Fly!, а что про них еще писать? дальше у них ничего интересного.

[Ferry]

Noel*,
а вы придумайте )))
не, ну серьезно - все равно же что-то должно быть. они ж не мухи в янтаре.

[Noel*]

Fly!, дальше все грустно. Это на этом этапе джеймсу нужны и майкл и энн-мари, но у нее есть преимущество в виде ребенка, или они будут еще долго вот так время от времени трахатся, пока у майкла не поедет крыша и он сам не разорвет эти отношения. Или женится, ему уже пора. В любом случае, интересного ничего нет.

[Ferry]

Noel*,
но они же могут снова встретиться через, допустим, 10 лет. и это может быть очень интересно

[Noel*]

Fly!, я в этой вселенной продолжения не вижу

[Ferry]

да, я понимаю. и прошу прощения, что так настойчиво к вам с эти приставала.

просто мне так безумно жаль, что не видите...

[Noel*]

гм... на ты?
я не то что не вижу, но сиквел должен быть либо лучше, либо таким же, как приквел. а это лучший мой текст по х-ам и даже также я вряд ли напишу...

[Ferry]

давай

из того, что читала - да, лучший. но это ж челленж, нет? написать не хуже? тем более, опыт есть - ты же сама говорила, что вторую часть стилизовала под первую

блин, я зануда, меня надо гнать поганой метлой )))) но как же хочется еще про них!

знаешь, я прочитала этот текст на фесте, когда только пришла в фандом. и потеряла ссылку. тоскливо искала его пару месяцев, пока тинду, знавшая про мои искания, не наткнулась на него вчера и не кинула мне ссылку. Боже, как я была рада, ты не представляешь!

[Noel*]

ты употребляешь мне не понятные слова, я английского не знаю, понимаю только из контекста.
вторую часть я писала, когда меня еще перло, когда я знала, что я точно хочу написать и как. Сейчас меня уже отпустила, все из этой истории, что могла, я сказала.

мне приятно, что мой текст так запал в душу. Он мне тоже очень нравится, он необычный, не такой, как остальные мои тексты.

[Ferry]

Noel*,
а, сорри. verse - сокращение от universe, вселенная. так в англофэндоме называют реальность, в которой написан какой-нибудь цикл фиков. челленж - challenge, вызов. точного аналога смысового в русском нет, ближе всего, пожалуй, - сделать что-то "на слабо" а применительно к фэндому - фест, когда на какую-то заданную идею делается арт или пишутся фики (типа: а не слабо ли нам написать про Эрика-акулу - и все пишут).

Про текст - поняла, еще раз прошу прощения за приставучесть Буду надеяться что у тебя еще что-то такое необычное напишется. Само по себе )))

[Noel*]

Fly!, будет какая-нибудь торкающая заявка, напишу обязательно

[Ferry]

буду ждать )))

Потрясающий текст. Очень горячо. Очень кинково... Так, не люблю макфасси, не люблю, нет Но оооооочень горячо

[Noel*]

Peach Rain, ты про Джеймса сверху? мне он тоже нравится)

Noel*, про вообще, неважно кто там сверху-снизу-сбоку
Текст реально хорош. Или ты конкретно про кинково? Тогда да, про Джеймса. Он у тебя такой тут, что прям уххх... аж до мурашек.

[Noel*]

Peach Rain, я просто не поняла, про какой ты из текстов) там ни кинки важны, а весь текст в общем, ты права)

Noel*, ой. А я второй-то даже не увидела...

[Noel*]

Peach Rain, там их три

Noel*, ну так я еще загляну, значит